Выгорание в современном мире

«Надо возделывать свой сад», - восклицает Кандид в конце знаменитой философской повести Вольтера, воспевая ценность труда.

В «Недовольство культурой» З. Фрейд пишет, что в отсутствие какой-либо особой предрасположенности, предписывающей направлять свои жизненные интересы, обычная профессиональная деятельность, доступная каждому, может занять место, отведенное мудрым советом Вольтера. Никакая другая техника управления своей жизнью не связывает человека с реальностью так прочно, как работа, которая вводит его в человеческое сообщество. Профессиональная деятельность приносит особое удовлетворение, если она свободно выбрана, и, если там можно проявлять свои способности и удовлетворять желания.

Фрейд устанавливает связь между нервными болезнями и организацией общества его времени.

Сегодня нервные болезни не исчезли, изменился их облик и источник. Аналитики отмечают, что современный человек всё больше погружается в нарциссическое одиночество. Хрупкий человек, залатанный компенсаторными механизмами для того, чтобы он мог адаптироваться. Это человек в постоянном смятении, который отчаянно ищет смысл своего существования.

В этом отношении депрессия и зависимость — это своего рода тени, отбрасываемые успешным человеком, поскольку неудачи теперь переживаются лично, тогда как раньше превалировало ощущение коллективной судьбы. Это мужчины и женщины, которые постоянно спрашивают себя: «Чего мне не хватает?».

Сегодня мы живём в мире, где «хотенье» обрело всемогущество, которое не знает никаких границ, никаких временных рамок для своего удовлетворения, отстраняясь от внутренней работы по переработке фрустрации, тревоги.

«Немедленность» организует нашу жизнь, принуждает заниматься деятельностью с небольшой прибавочной гедонистической ценностью, если она не требует особых обязательств, гарантированно и мгновенно. И всё это, к сожалению, в рамках простых и прямых отношений, с возможностью в любой момент их прекратить в соответствии со своей внутренней нарциссической терпимостью.

Для К. Болласа, который ставит бескомпромиссный диагноз современному миру, эти деградировавшие механизмы и способы мышления являются определяющими характеристиками культурной ментальности, которая создаёт условия для бесцельного беспорядка и одурманивающего отупения. Этот беспорядок между моральным кризисом и утратой веры порождает радикальную потерю смысла - источника растерянности и недоумения. Это признак появления новых форм мышления, управляемых тенденцией к однотипности. Под прикрытием стремления к эффективности, рефлективность, творческое мышление преобразуется в стандартизированные планы действий и протоколы, противоположности устраняются, различия нивелируются, и всё это в ускоренном темпе, который препятствует возможностям осмысления.

Ускорение — это один из факторов, наиболее часто выдвигаемых для объяснения недомоганий современного человека. Это ускорение, которое больше не оставляет времени, чтобы успокоиться, взять на себя ответственность за окружающий мир, чтобы по-настоящему войти в резонанс, в отношения. Отношения с миром, отношения с собой, отношения с другими.

По мнению Х. Розе, именно это ускорение раскрывает суть проекта современности, а именно идеологию автономии.

Чтобы ничего не упустить, чтобы всегда быть доступным, современный человек не должен быть ни к кому, ни к чему привязан. По мнению Розе, единственная причина, по которой мы ускоряемся, заключается в том, чтобы избежать «падения». Стресс, гиперреактивность, как и депрессия — это патологии ускоряющегося мира, в котором мы живём. Мир, в котором запреты заменяются требованием продуктивности, желание - капризами, воображение - скукой, которая переживается как бездонная пустота.

Тирания нашего гипертрофированного идеала, подчинённого гиперактивному проекту полной индивидуальной самореализации, приводит к тому, что мы быстро становимся рабами собственной свободы, нас затягивает её головокружительность.

К. Леви-Строс пишет, что в современном мире всё происходит так, как если бы каждый человек имел свою собственную Личность в качестве тотема. Утверждаясь в качестве нового идеала современного человека, сегодня на нас налагается новое предписание — мы должны преуспеть в жизни, реализуя все потенциальные возможности нашего истинного бытия.

А. Эренберг описал этот идеал: человек, способный самореализоваться, невзирая ни на что, превратив свои недостатки в достоинства, человек, владеющий собой. Это общество, где ценится эмансипированность, самообучение, инициатива и результативность, самореализация и личностное развитие, и даже возможность превзойти себя.

Культ саморазвития в конечном итоге привел к формированию совершенно новой культуры. Производительность, индивидуальная самореализация и массовая уязвимость образуют единое целое, которое он называет нервозностью цивилизации.

И в этом контексте легко понять, почему вопрос смысла приобретает такое большое значение, а вместе с ним и вопрос бессмысленности, который может привести к определённой усталости быть самим собой, а значит, и ко всем тем формам депрессии, которые трудно уместить в рамки стандартизированных диагностических руководств, в частности, ко всем формам страданий на работе. Трансформация труда в частности, организационные изменения, такие как внедрение новых технологий, рационализация рабочих процессов и т.д., оказывают значительное влияние на психологическое благополучие работников. Никто не может игнорировать это.

Императив прибыльности, культура управления, игнорирующая реальность на местах, количественное давление (делать как можно больше и как можно быстрее) — это реальность современного мира труда, который стремится к отслеживаемой, механистической эффективности, что организует «овеществление» персонала. Всё это ухудшает качество работы, и медленно, но верно снижает мотивацию.

С одной стороны, существует предписания, процедуры, правила, методы работы, задачи и цели, которые должны быть достигнуты, с другой стороны, есть возможности их достижения. Многие из непредвиденных ограничений и напряжений на работе требуют реакции и даже творческого подхода, который необходим для того, чтобы справиться с ежедневными микрозадачами и выработать адекватные ответы. С этой точки зрения, наш личный опыт выходит на первый план. Мы не просто пассивные исполнители, а сознательные деятели, понимающие и реагирующие на рабочие ситуации в соответствии с нашей собственной историей, навыками и ценностями. Это можно назвать «живой работой», «реальным» работы. Это «реальное», в котором страдания неизбежны. Эти страдания не просто досадное следствие работы, это сама работа.

В этом разрыве между тем, что предписано, и тем, что достигнуто, именно в выносливости к страданиям и к тому, что нам сопротивляется, мы в конце концов сможем почувствовать, что делаем успехи, что становимся более разумными, что какая-то часть нас возвышается, может преодолеть препятствия, преодолеть разочарования, превратить эти страдания в удовольствие, удовольствие от завоевания, которое помимо задачи как таковой мобилизует всю нашу Личность. Как мы видим, наши отношения с работой — это опыт удовлетворения в высшей степени эффективный.

Проблемы начинаются тогда, когда перекрываются возможные пути к этому удовлетворению.

С точки зрения клиники труда, истощение и скука возникают при дисбалансе между восприятием человеком ограничений, налагаемых окружающей средой, и его восприятием собственных ресурсов для их преодоления. Это важный аспект переутомления, лежащего в основе клиники выгорания не столько с точки зрения фактической перегрузки работой, сколько с точки зрения истощения, вызванного препятствиями. Препятствиями для действий, для деятельности, для того, чтобы преуспевать.

И. Кло подчёркивает, как работающие люди придают смысл своей деятельности и, следовательно, своей профессии. Труд появился раньше, чем мы, поэтому профессия — это социальный конструкт, в который мы встроены и который выходит за пределы нашей индивидуальности. Профессия — это не просто взаимодействие с другими, это обретение автономии и формирование своей личности (идентичности).

У каждого из нас есть свой уникальный взгляд на работу, взгляд, на который влияет наша личная история, ценности, ожидания и устремления. Принимая во внимание это субъективное измерение, мы можем лучше понять внутреннюю напряжённость и конфликты, стратегии адаптации и потребности в поддержке и признании, которые мы можем чувствовать и выражать на рабочем месте.

Работа — это место, где разыгрываются сцены, связанные с нашей личностью. Это не только экономическое место, это место, куда человек инвестирует свою энергию, психическую, эмоциональную.

Работа влияет на восприятие самого себя, своего места в обществе, и как именно мы себя определяем по отношению к другим.

Профессиональные успехи и неудачи приравниваются к переживаниям удовлетворения или разочарования, связанные с удовлетворением или не удовлетворением наших потребностей и желаний. Таким образом, работа становится ареной зачастую бессознательных конфликтов, связанных с самооценкой и социальным признанием, а в конечном итоге с укреплением или подрывом основы личности каждого человека.

Для каждого из нас свое собственное «Я» — это сакральный объект, который мы стремимся уберечь от любой угрозы агрессии, отвержения или дисквалификации. В то же время нам необходимо удовлетворять свои потребности в отношениях. Это фундаментальная потребность. Потребность чувствовать себя частью чего-то большего, чем мы сами, как мы чувствовали себя в нашей семье. Потребность в поддержке, понимании и удовлетворении. Хотя стремление к признанию – это источник привязанности, оно также является потенциальным источником конфликтов и сомнений, что ослабляет нас. И здесь парадокс – то, в чем мы больше всего нуждаемся, также больше всего нам угрожает. Это активирует ряд защитных моделей поведения, направленных на поддержание наших позиций, чтобы быть убедительными в глазах других или даже ожидать некого подтверждения и одобрения.

Признание на работе имеет решающее значение для мобилизации интеллекта и личности. Нет ничего тяжелее, чем чувствовать, что отдаёшь силы, внимание, труд, профессиональную осведомлённость и, что ещё более важно, часть своей личности, а взамен не получаешь никакого признания. В этом стремлении к совместному благополучию проблемы возникают, когда коллеги на работе перестают сотрудничать и начинают управлять отношениями исключительно со своей точки зрения, пытаясь навязать своё собственное понимание, не прислушиваясь и не признавая потребностей и желаний другого.

Отсутствие признания постепенно приводит к чувству непонимания, эксплуатации, к ощущению бесполезности или даже сомнений в собственной значимости. Кульминацией этого процесса становится чувство одиночества и отрицание своей ценности. В результате возникает разочарование и отвращение в сочетании с ощущением потери себя. И как важно, чтобы это личное разочарование было признано, и мы получили определённое внимание и сочувствие.

Психологический дистресс, связанный с клиникой выгорания, часто производит впечатление непроживания своей жизни. Страдания трудно выразить словами. Сюда относятся также ощущения пустоты, бессодержательности, потери контакта с самим собой и невозможности включиться во что-либо, как-либо видеть свое будущее или даже просто существовать. Это своего рода безнадёжность перед лицом реальности, которая лишает всякой возможности действовать. Реальности, которая больше не создаёт условий благоприятных для творческого самовыражения. Реальности, которая не позволяет примирить желания, мысли и действия.

«Я больше ни во что не верю. Зачем верить?», - вот, что я часто слышу на консультациях. Это полное крушение иллюзий.

В работе «Машина неверия» Д. Анзье рассматривает последствия отсутствия личных верований (не только религиозных), поддерживающих жизнь. Он устанавливает связь между их утратой и возникновением психологических трудностей. Это человек, у которого затруднена способность трансформировать свой опыт, неопределенные ощущения в эмоции и чувства, которые можно разделить с другими. Это человек, которому трудно поверить в отношения. Ведь для того, чтобы поверить, нужно доверять другому человеку, верить в тайны личного общения.

По Анзье, вера — это необходимость для человека, который хочет жить. Мы не можем жить, не веря в то, что живём. Без этого нам будет трудно прожить свою жизнь. В том же духе, по мнению Д. Винникотта, без мечты, без фантазии нет творчества, которое являются необходимой основой для ощущения существования и способности действовать. Без творчества, без согласия между внутренней и внешней жизнью, между собой и другими, мир становится негостеприимным и непригодным. Тогда возникает риск воспринимать окружающий мир как пустынное, порождающее страх пространство, и перестать подпитываться его инвестициями, вплоть до того, что мы теряем часть своей жизни. Страдания изолируют и разделяют.

Какими бы ни были текущие факторы, вызвавшие кризис, чаще всего он выступает как проявление скрытых конфликтов, стремящихся к проработке. И это рассматривается психоаналитиками с трансформационной точки зрения, как потенциальный перекресток на пути развития.

Инвестиции – это ключевой момент. Когда к психоаналитику приходит выгоревший профессионал, он всегда говорит о сложном балансе инвестиций и дезинвестиций себя, своих отношений – своей жизни. Психоаналитик задает себе вопрос: «Как разжечь пламя: желание жить, любить, творить?».

В отличие от логики ускорения и эффективности аналитическая работа требует времени, времени для встречи со своей внутренней мыслью, её созревания, времени для психической работы, необходимой для проживания внутреннего кризиса, которым является выгорание.

В конце вспомним А. Камю, который постоянно боролся с потенциальным убожеством мысли, угрожающей нам в этом современном мире, который многим кажется абсурдным. Раз уж во многих отношениях сегодняшний мир может казаться нам абсурдным, признание абсурдности жизни не может быть концом, а может быть только началом.

Источник: C. Ferveur, Burn-out dans la civilisation, 2024