«Внешность человека - работа многих лет, на лице — штамп событий всей его жизни, нанесенный рукою природы, и от него нелегко избавиться». У. Хэзлитт
Первая встреча имеет большое значение. В самом деле, чем объяснить симпатию или неприязнь?
Наблюдая за встречами маленьких детей, нельзя не впечатлиться непосредственностью их силы притяжения друг к другу и возможной антипатией; подростки же вообще ходят с распахнутыми глазами.
Первое впечатление охватывает всего человека целиком. Чтобы заглянуть в другого человека, кажется, нужно заглянуть в его глаза, окинуть взглядом весь человеческий «пейзаж». И этот «пейзаж» включает в себя не только архитектуру одежды, но и скрытую под ней геологию тела, его структуру и движение. На этот красочный «пейзаж» накладывается музыка человеческих голосов, песни и танцы, одни демонстративные, другие, как дальнее эхо.
Как если бы мы были в состоянии доверять эмоциям, с помощью которых бессознательный разум информирует нас о влиянии незнакомца. Как бы то ни было, наш ответ должен быть таким: бессознательное создает сон с участием другого человека, незнакомца. Но каково содержание этого сна?
Это наш самый первый сон о любви (или ненависти), в которой мы помещаем незнакомца в качестве главного героя и оцениваем его пригодность к данной роли, подобно тому, как режиссер ставит свою пьесу, или как театральный критик смотрит премьеру. Наш разум полон персонажей в поисках, да не автора, потому что мы сами являемся автором - но игроков, чтобы соответствовать ролям в драме. Таким образом происходит перенос людей в интимную область нашей жизни. Большая удача, если человек растет вместе со своими игроками, и они пишут и играют новые драмы вместе. Ведь невротик постоянно считает, что его игроки никогда не устают от своих ролей, и они продолжают жить в бесконечной «Мышеловке».
Подобным же образом инфантильная составляющая переживания влюбленности, неизбежно подверженная разочарованию, позволяет обратиться к прошлому в поисках познания своего любовного объекта все более и более глубоко. Последствия неожиданны особенно для любимого человека, ибо одним из ужасов своей любви является мрачное ожидание, что более глубокое знание о себе неизбежно охладит страсть любимого человека. И тут, кажется, гораздо менее вероятным для влюбленного, что он почувствует охлаждение в связи с этим открытием, нежели она. Но, что является (самым приятным) сюрпризом (для мира), это то, что влюбленность имеет удивительно облагораживающее влияние на характер человека, то есть, на его взгляд на мир и людей.
Вот что пишет Р. Л. Стивенс в эссе Virginisbus Puerisque:
«Влюбленность - это сплошное нелогичное приключение, и, пожалуй, единственная вещь, о которой мы думаем, как о чем-то сверхъестественном, в нашем-то банальном и разумном мире. Но эффект ее не зависит от причины. Два человека, прекрасных и очень любезных, встречаются, о чем-то говорят и смотрят в глаза друг другу. Это происходило десятки раз и не приводило ни к какому результату. Но в этот раз все по-другому. Они тотчас же оказываются в том состоянии, в котором один становится для другого самой сутью и центром мироздания, с улыбкой на устах разрушающий самые выстраданные теории; в котором наши идеи настолько связаны с одной лишь господствующей мыслью, и что даже тривиальные заботы о нашей собственной персоне становятся многочисленными актами преданности ему, а любовь к самой жизни превращается в желание остаться наедине с таким драгоценным и желанным существом. И все это время их знакомые стоят в ступоре и спрашивают друг друга, и т.д.».
«Действительно, идеальной историей является история двух людей, которые погружаются в любовь шаг за шагом, с трепещущим сознанием, как парочка детей, отважившихся остаться вместе в темной комнате. С того самого момента, как они видят друг друга, с острым любопытством, проходя момент за моментом через растущее удовольствие и смущение, они читают в глазах друг друга отражение собственной тревоги. Здесь нет заявлений, так сказать, в чистом виде; чувства настолько очевидно разделяемы, что, как только мужчина понимает, что любовь поселилась в его сердце, он уверен в том, что любовь живет и в сердце женщины».
П. Н. Орлов, Сцена из римского карнавала, 1859
«Эта простая случайность влюбленности столь же благотворна, сколь и поразительна. Она останавливает каменеющее влияние лет, опровергает хладнокровные и циничные умозаключения и пробуждает спящую чувствительность». «Кажется, что до этого момента он был глух, слеп и бесчувственен; и, по его воспоминаниям, он, должно быть, прожил свою прошлую жизнь между сном и явью или поглощенный мрачными мыслями. Сейчас же он практически всегда погружен в свои чувства, и много улыбается, когда остается один, и т.д.».
«Одну вещь, которая аккомпанирует страсти, на первый взгляд, конечно, трудно объяснить. Она происходит (я не совсем понимаю, как) от величайшего удовольствия во всех моментах жизни - в том, как мы ложимся спать, в бодрствовании, в движении, в дыхании, в продолжении бытия - влюбленный начинает считать свое счастье очень полезным для остального мира и себя, достойным его».
«Вид двух влюбленных настолько очаровывает друг друга, что кажется, это должно быть прекрасным и для всех остальных». «Конечно, независимо от того, как это выглядит в отношении мира в целом, но идея благотворного удовольствия между возлюбленными верна. Приносить добро и общаться - это великое намерение влюбленного. Счастье другого приносит ему самое сильное наслаждение. Невозможно распутать клубок переполняющих эмоций, гордости, смирения, жалости и страсти, которые всколыхнуты видом счастливой любви или неожиданной ласки. Старание выглядеть прекрасным, причесываясь, изощряясь в разговоре, делая все, что подсказывает характер и его особенности, он делает их внушительными в глазах других, смысл заключается не только в том, чтобы возвеличить себя, но и в то же время внушить другим самое деликатное почтение. И именно в этом последнем стремлении возлюбленные их покидают; ибо суть любви - это сердечность; на самом деле это лучше всего определить, как страстную сердечность: сердечность, так сказать, безумную, как назойливую, так и жестокую. Тщеславие в чистом виде больше не существует».
«То, что он должен был потратить впустую несколько лет пребывая в неведении относительно того, что было действительно важно, и что он, возможно, развлекал себя мыслью о других женщинах с каким-то самодовольством, - это слишком тяжело для его самоуважения. Но эта мысль о другом прошлом, которая бередит его дух, как отравленную рану». - «Было бы правильно, если б они родились вдвоем, в одно и то же время, и с чувством, которое объединяет их. Тогда это было бы просто и идеально, без каких-либо оговорок или задних мыслей. Тогда бы они понимали друг друга со всей полнотой, невозможной иначе. Между ними не было бы препятствий, которые не могли бы быть преодолены. Они не будут прибегать ни к одному из тех сравнений, которые заставляют сердце обливаться кровью. И они знали бы, что не было потерянного времени, и они были вместе столько, сколько возможно. Ибо кроме ужаса разлуки, которая должна последовать в будущем, люди чувствуют гнев и что-то вроде угрызений совести, когда думают о разлуке с другим, и эти чувства с ними до тех пор, пока они не встретятся вновь».
Источник: Д. Мельцер “Понимание красоты” (отдельные фрагменты).