Р. Магритт. Учитель. Вечернее платье, 1954
"Я не собирался когда-либо жениться.
Тем не менее однажды я женился. Однажды и навсегда.
Наше знакомство продолжается…”
Соллерс Ф.
Р. Лопес - Корво пишет: “Любовь – это осознавать другого человека, как человека отличного от себя, как целостную личность, которой невозможно обладать, и которая не может обладать нами… Любовь позволяет нам делиться, не теряя своей автономии и индивидуальности, сохраняя полную свободу самовыражения и полную свободу действий”.
Причина, из-за которой мы не можем любить Другого свободно, без ограничений, зачастую та же, из-за которой мы не можем любить и самих себя: чрезвычайно жесткая внутренняя установка, достигающая порой уровня садомазохизма (“я против самого себя”).
Эта моральная установка заставляет нас, не осознавая этого, делить мир на черное и белое, хорошее и плохое, совершенное и несовершенное. Она принуждает нас отвергать свои недостатки и проецировать их на других людей в форме постоянной критики. Такая абсолютно иррациональная потребность в совершенстве представляет собой помимо всего прочего путаницу между частями и целым. Это все равно, что избавиться от машины, если у нее проколото колесо, потому что она больше не идеальна. Такую же позицию мы можем занимать по отношению к людям, поскольку склонны отвергать их, как только обнаруживаем их недостатки.
Любовь всегда будет несовершенной, потому что она открывает всю совокупность вовлеченных людей, и хороших, и плохих. Поэтому она не сможет расцвести, если не будет содержать в себе прощение и сострадание. Она развивается постепенно, складывается из деталей, из того же материала, из которого сделаны мечты и воспоминания, и причиняет боль с той же самой уверенностью и надеждой, потому что, как всегда, те, кто любят, знают, что они тоже любимы.
Ю. Кристева и Ф. Соллерс говорят о том, что пара имеет лишь один возможный смысл – сингулярный (от лат. singularis “единственный, уникальный”), то есть отношения двух разных людей (“чужестранцев”).
Ни романтическая иллюзия быстротечной “любви с первого взгляда”, ни совершенство “симбиотической” пары, члены которой проявляют во всем единодушие, здесь не уместны.
Брак двух сингулярностей опирается не столько на закон, который лежит в его основе, сколько на глубокую убежденность, которую не поколеблют ни радости, ни горести, коим нет числа, а убежденность в том, что “это то место, где нужно быть”.
Тем не менее однажды я женился. Однажды и навсегда.
Наше знакомство продолжается…”
Соллерс Ф.
Р. Лопес - Корво пишет: “Любовь – это осознавать другого человека, как человека отличного от себя, как целостную личность, которой невозможно обладать, и которая не может обладать нами… Любовь позволяет нам делиться, не теряя своей автономии и индивидуальности, сохраняя полную свободу самовыражения и полную свободу действий”.
Причина, из-за которой мы не можем любить Другого свободно, без ограничений, зачастую та же, из-за которой мы не можем любить и самих себя: чрезвычайно жесткая внутренняя установка, достигающая порой уровня садомазохизма (“я против самого себя”).
Эта моральная установка заставляет нас, не осознавая этого, делить мир на черное и белое, хорошее и плохое, совершенное и несовершенное. Она принуждает нас отвергать свои недостатки и проецировать их на других людей в форме постоянной критики. Такая абсолютно иррациональная потребность в совершенстве представляет собой помимо всего прочего путаницу между частями и целым. Это все равно, что избавиться от машины, если у нее проколото колесо, потому что она больше не идеальна. Такую же позицию мы можем занимать по отношению к людям, поскольку склонны отвергать их, как только обнаруживаем их недостатки.
Любовь всегда будет несовершенной, потому что она открывает всю совокупность вовлеченных людей, и хороших, и плохих. Поэтому она не сможет расцвести, если не будет содержать в себе прощение и сострадание. Она развивается постепенно, складывается из деталей, из того же материала, из которого сделаны мечты и воспоминания, и причиняет боль с той же самой уверенностью и надеждой, потому что, как всегда, те, кто любят, знают, что они тоже любимы.
Ю. Кристева и Ф. Соллерс говорят о том, что пара имеет лишь один возможный смысл – сингулярный (от лат. singularis “единственный, уникальный”), то есть отношения двух разных людей (“чужестранцев”).
Ни романтическая иллюзия быстротечной “любви с первого взгляда”, ни совершенство “симбиотической” пары, члены которой проявляют во всем единодушие, здесь не уместны.
Брак двух сингулярностей опирается не столько на закон, который лежит в его основе, сколько на глубокую убежденность, которую не поколеблют ни радости, ни горести, коим нет числа, а убежденность в том, что “это то место, где нужно быть”.
А. Степанов, Первое свидание, 1899
Они размышляют о любовных отношениях, как о согласии между двумя детствами. Как соединиться с детством, которое не имеет ничего общего с твоим собственным? Соллерс отвечает: “Мы оба остаемся детьми, разговаривая друг с другом, как дети. Я ее смешу, а она, когда надо, меня пугает и т.д… В наших отношениях мы играем в прятки, как дети. Вот, как можно определить любовь: любовь между людьми существует лишь тогда, когда каждый из них признается ребенком другим и для другого”.
Детство, вновь обретенное постфактум в паре, переделывает заново, возрождает, оживляет чувственную память, обретенную, выявленную и внезапно обострившуюся, обновленную. С этого момента становится возможным экзистенциальное единство (интеллектуальное, культурное, профессиональное).
“В любви, воскрешающей наши детства, которыми мы обменялись между собой, и только в ней, я перестаю быть “чужестранкой”, - комментирует Кристева.
“Любовь сродни обретению умершего родителя. Его взгляд проникает сквозь смерть, и вместе с ним возникает множество точных деталей: формы, звуки, цвета и запахи. Любовь рождается от жизни, которая пишет сама себя”, - добавляет Соллерс.
Вечное любопытство, которое движет в отношении другого. Ненасытный “вопросительный знак, поставленный на месте великой серьезности” (Ницше). “Ради любви к другому, означает, что я ожидал от другого, и все еще ожидаю от другого, сюрпризов. Вот почему мы по-прежнему вместе, сильнее, чем прежде”, - говорит Соллерс.
Детство, вновь обретенное постфактум в паре, переделывает заново, возрождает, оживляет чувственную память, обретенную, выявленную и внезапно обострившуюся, обновленную. С этого момента становится возможным экзистенциальное единство (интеллектуальное, культурное, профессиональное).
“В любви, воскрешающей наши детства, которыми мы обменялись между собой, и только в ней, я перестаю быть “чужестранкой”, - комментирует Кристева.
“Любовь сродни обретению умершего родителя. Его взгляд проникает сквозь смерть, и вместе с ним возникает множество точных деталей: формы, звуки, цвета и запахи. Любовь рождается от жизни, которая пишет сама себя”, - добавляет Соллерс.
Вечное любопытство, которое движет в отношении другого. Ненасытный “вопросительный знак, поставленный на месте великой серьезности” (Ницше). “Ради любви к другому, означает, что я ожидал от другого, и все еще ожидаю от другого, сюрпризов. Вот почему мы по-прежнему вместе, сильнее, чем прежде”, - говорит Соллерс.
В. Брегеда, Любовь сквозь время
Люди встретились не для того, чтобы образовать одно целое. Должен быть метафизический союз. С точки зрения китайцев, если нас двое, то нас четверо. Почему? В каждом из нас есть и женское, и мужское (инь и ян). Уважительное любовное равенство в паре заключается в знании, что их четверо в отношениях: понимание нашей “иностранности” и то, каким образом она нас держит вместе, почему это продолжается, раз нас не двое, а четверо.
Романтическое видение пары стремится к взаимному проникновению, слиянию. Это по-юношески, волшебство, никто не может устоять перед сказками… Однако в моменты страсти, в оргазме действительно происходит слияние. Оно является экстатическим: любовь и смерть, потеря идентичностей, слияние мужчины и женщины.
Вместе и рядом с этим долгосрочные отношения – это постоянная “композиция” (как в музыке), которая требует такта, чтобы признать и позволить развиваться “иностранности” другого и своей собственной, а не проглатывать другого в псевдослиянии, в котором, в конечном итоге, главенствует нарциссизм одного или одной.
Его или ее сингулярность, вызывающая удивление и беспокойство (иными словами, причуды), выводят из себя. Можно дать ему, ей это понять, сообщить ненавязчиво, кратко, деликатно. Гармония не всегда возможна, ссора тоже является частью “встречи”. Но она утихает благодаря тому, что фундаментальная близость вносит ясность в разногласия, и “композиция” возвращается.
“Вы когда-нибудь ощущали абсолютную тишину, которая спускается на Землю перед закатом? Ее способно уловить без помех лишь ухо, внимательное к глубинному излучению, испускаемому людьми. Когда два человека слышат это излучение внутри себя, друг в друге и в окружающем мире, образуется то, что называется парой, в непостижимом значении этого слова. Никому другому туда нет входа. В этот момент мы стали подобием пары – он и я...” (Kristeva, L'horloge enchantée).
Источник: Диалоги Ф. Соллерса и Ю. Кристевой, экстраординарной пары французких интеллектуалов XX века о любви, браке и о многом другом.
Романтическое видение пары стремится к взаимному проникновению, слиянию. Это по-юношески, волшебство, никто не может устоять перед сказками… Однако в моменты страсти, в оргазме действительно происходит слияние. Оно является экстатическим: любовь и смерть, потеря идентичностей, слияние мужчины и женщины.
Вместе и рядом с этим долгосрочные отношения – это постоянная “композиция” (как в музыке), которая требует такта, чтобы признать и позволить развиваться “иностранности” другого и своей собственной, а не проглатывать другого в псевдослиянии, в котором, в конечном итоге, главенствует нарциссизм одного или одной.
Его или ее сингулярность, вызывающая удивление и беспокойство (иными словами, причуды), выводят из себя. Можно дать ему, ей это понять, сообщить ненавязчиво, кратко, деликатно. Гармония не всегда возможна, ссора тоже является частью “встречи”. Но она утихает благодаря тому, что фундаментальная близость вносит ясность в разногласия, и “композиция” возвращается.
“Вы когда-нибудь ощущали абсолютную тишину, которая спускается на Землю перед закатом? Ее способно уловить без помех лишь ухо, внимательное к глубинному излучению, испускаемому людьми. Когда два человека слышат это излучение внутри себя, друг в друге и в окружающем мире, образуется то, что называется парой, в непостижимом значении этого слова. Никому другому туда нет входа. В этот момент мы стали подобием пары – он и я...” (Kristeva, L'horloge enchantée).
Источник: Диалоги Ф. Соллерса и Ю. Кристевой, экстраординарной пары французких интеллектуалов XX века о любви, браке и о многом другом.
