М. Шагал, Синие любовники, 1914
Все мы так сильно хотим быть любимыми и любить, что порой идеализируем это чувство. Миф о Нарциссе показывает нам образ совершенной любви как глади кристально чистой воды, не нарушенной конфликтом. Это иллюзорное видение фактически является отрицанием наших тревог.
Научиться любить нелегко в любом возрасте. Это сложный процесс, иногда длинною в жизнь, требующий не удаления противоречий, а их интеграции. Это значит, что необходимо уделить много времени для того, чтобы научиться учитывать противоречивые стороны нашей натуры, чтобы примирить их внутри себя, не устраняя ни одну из них: агрессию и нежность, силу и мягкость, леденящее и обжигающее, молчание и слова, и многое другое. Важно понимать, что люди, которых мы любим, обладают как качествами, которые нас восхищают, так и недостатками, которые могут нас огорчать; что воссоединения прекрасны, а разлуки разрывают сердце; что успехи радуют, а страдания лишают сил.
Как соединить чувства любви и ненависти к одному и тому же человеку, чтобы создать любовь? Сложность интеграции этой амбивалентности становится понятной, когда мы осознаем, что “любовь’’ в данном контексте имеет двойственное значение. Любовь к человеку в его целостности подразумевает способность одновременно любить и ненавидеть некоторые его аспекты и, следовательно, продолжать любить его, даже если мы испытываем неприязнь к некоторым чертам его личности.
Любовь нельзя потрогать или увидеть напрямую. Мы воспринимаем только жесты и знаки, через которые она проявляется. Нам требуется целая жизнь для того, чтобы научиться день за днем переплетать нити разочарования, злости с волокнами нежности и чувственности в мелочах повседневной жизни, чтобы соткать полотно любви.
Научиться любить нелегко в любом возрасте. Это сложный процесс, иногда длинною в жизнь, требующий не удаления противоречий, а их интеграции. Это значит, что необходимо уделить много времени для того, чтобы научиться учитывать противоречивые стороны нашей натуры, чтобы примирить их внутри себя, не устраняя ни одну из них: агрессию и нежность, силу и мягкость, леденящее и обжигающее, молчание и слова, и многое другое. Важно понимать, что люди, которых мы любим, обладают как качествами, которые нас восхищают, так и недостатками, которые могут нас огорчать; что воссоединения прекрасны, а разлуки разрывают сердце; что успехи радуют, а страдания лишают сил.
Как соединить чувства любви и ненависти к одному и тому же человеку, чтобы создать любовь? Сложность интеграции этой амбивалентности становится понятной, когда мы осознаем, что “любовь’’ в данном контексте имеет двойственное значение. Любовь к человеку в его целостности подразумевает способность одновременно любить и ненавидеть некоторые его аспекты и, следовательно, продолжать любить его, даже если мы испытываем неприязнь к некоторым чертам его личности.
Любовь нельзя потрогать или увидеть напрямую. Мы воспринимаем только жесты и знаки, через которые она проявляется. Нам требуется целая жизнь для того, чтобы научиться день за днем переплетать нити разочарования, злости с волокнами нежности и чувственности в мелочах повседневной жизни, чтобы соткать полотно любви.
М. Шагал, Зеленые любовники, 1915
Как описать переживание и чувство любви? Как говорить о ней? Особенно учитывая, что с возрастом мы открываем для себя ее новые оттенки. Любовь постоянно развивается: она принимает новое обличье, как только мы думаем, что чувствуем ее, и, вероятно, умирает, когда мы считаем, что овладели ею.
Любовь напоминает синюю ноту, которую искали Шопен и Делакруа.
Для Делакруа не существует понятия изолированного цвета. Рядом с ним всегда присутствуют другие цвета, которые меняют его оттенок. “Смотри! Дай мне эту синюю подушку и этот красный ковер. Давай положим их рядом. Ты видишь, что там, где два тона соприкасаются, они поглощают друг друга. Красный цвет тонируется синим, а синий размывается красным, и в середине появляется фиолетовый. Ты
можешь втиснуть в картину самые яркие тона; дай им отражение, которое их объединит, и ты всегда будешь успешным. Разве природа умеренна в тонах? Не переполнена ли она неистовыми противоположностями, которые никоим образом не разрушают гармонию? Это потому, что все связано отражением”.
Шопен, импровизируя за роялем, слушая Делакруа отвечает: “Рисунок его расплывчат и как бы неустойчив. Наши глаза постепенно наполняются мягкими оттенками, которые соответствуют модуляциям, улавливаемым слухом. А потом звучит синяя нота, и мы оказываемся в лазури прозрачной ночи... Возвышенная песня уносится ввысь”.
Делакруа запишет в своем дневнике: “Между предметами существует своеобразная связь, порожденная атмосферой, которая их окружает, и всевозможными отражениями, которые заставляют каждый предмет быть частью своего рода общей гармонии”. Отражение, образующееся при соприкосновении между двумя цветами или между двумя нотами, которое является частью первого и второго и объединяет их, порождая гармонию, может возникнуть и между людьми.
Синяя нота! Удастся ли мне достигнуть ее?
Любовь напоминает синюю ноту, которую искали Шопен и Делакруа.
Для Делакруа не существует понятия изолированного цвета. Рядом с ним всегда присутствуют другие цвета, которые меняют его оттенок. “Смотри! Дай мне эту синюю подушку и этот красный ковер. Давай положим их рядом. Ты видишь, что там, где два тона соприкасаются, они поглощают друг друга. Красный цвет тонируется синим, а синий размывается красным, и в середине появляется фиолетовый. Ты
можешь втиснуть в картину самые яркие тона; дай им отражение, которое их объединит, и ты всегда будешь успешным. Разве природа умеренна в тонах? Не переполнена ли она неистовыми противоположностями, которые никоим образом не разрушают гармонию? Это потому, что все связано отражением”.
Шопен, импровизируя за роялем, слушая Делакруа отвечает: “Рисунок его расплывчат и как бы неустойчив. Наши глаза постепенно наполняются мягкими оттенками, которые соответствуют модуляциям, улавливаемым слухом. А потом звучит синяя нота, и мы оказываемся в лазури прозрачной ночи... Возвышенная песня уносится ввысь”.
Делакруа запишет в своем дневнике: “Между предметами существует своеобразная связь, порожденная атмосферой, которая их окружает, и всевозможными отражениями, которые заставляют каждый предмет быть частью своего рода общей гармонии”. Отражение, образующееся при соприкосновении между двумя цветами или между двумя нотами, которое является частью первого и второго и объединяет их, порождая гармонию, может возникнуть и между людьми.
Синяя нота! Удастся ли мне достигнуть ее?
М. Шагал, Розовые любовники, 1916
Я вспоминаю концерт в часовне в горах. Музыканты играли Шуберта. Это было прекрасно. Они внимательно слушали друг друга, каждый усиленно работал над тем, чтобы музыка обрела свою форму через его инструмент, и каждое звучание придавало особые оттенки остальным четырем голосам, наполняя их светом. Момент звучания синей ноты был близок. И вот после небольшой паузы вторая виолончель делает новое вступление. Глаза виолончелиста закрыты, он погружен в источник музыки глубоко внутри себя в стремлении донести его через свои пальцы, через смычок. Внезапно нота заполняет все пространство, время останавливается. Для меня это был момент синей ноты. Секунда вечности. Зрители затаили дыхание, а тишина сменила интенсивность. Это похоже на любовь, о которой невозможно говорить. Это гармония в отношениях, способная смягчить диссонансы.
Иногда нам хотелось бы остаться на стороне вечности синей ноты, не изматывая себя при этом разучиванием гамм. Аналогично мы хотели бы любить, не утомляя себя проявлением знаков любви в нашей повседневной жизни. Однако так нам не удается достичь синей ноты.
Мы чувствуем, что приближаемся к синей ноте, когда открытие любви, которая принадлежит вечности, также проявляется в нашей повседневной жизни, через заботу о любимом. Любая забота становится утомительной, если она не озарена смыслом, придаваемым ей вечностью. Однако этот смысл исчезает, если не находит отражения в повседневных делах, которые делают его частью нашей жизни.
Например, учитель может почувствовать усталость, проводя часы за исправлением работ или подготовкой уроков. Это может показаться очень далеким от секунды вечности, которую он проживает, когда самый сложный ученик в классе добивается успехов или, когда он чувствует, что провел хороший урок, или, когда ученик возвращается к нему двадцать лет спустя, чтобы выразить свою благодарность. Но бывают моменты, когда учитель соединяет эти два времени и понимает, что в обоих случаях он проявляет одну и ту же любовь. Я думаю, что тогда он достигнет синей ноты.
Иногда нам хотелось бы остаться на стороне вечности синей ноты, не изматывая себя при этом разучиванием гамм. Аналогично мы хотели бы любить, не утомляя себя проявлением знаков любви в нашей повседневной жизни. Однако так нам не удается достичь синей ноты.
Мы чувствуем, что приближаемся к синей ноте, когда открытие любви, которая принадлежит вечности, также проявляется в нашей повседневной жизни, через заботу о любимом. Любая забота становится утомительной, если она не озарена смыслом, придаваемым ей вечностью. Однако этот смысл исчезает, если не находит отражения в повседневных делах, которые делают его частью нашей жизни.
Например, учитель может почувствовать усталость, проводя часы за исправлением работ или подготовкой уроков. Это может показаться очень далеким от секунды вечности, которую он проживает, когда самый сложный ученик в классе добивается успехов или, когда он чувствует, что провел хороший урок, или, когда ученик возвращается к нему двадцать лет спустя, чтобы выразить свою благодарность. Но бывают моменты, когда учитель соединяет эти два времени и понимает, что в обоих случаях он проявляет одну и ту же любовь. Я думаю, что тогда он достигнет синей ноты.
М. Шагал, Серые любовники, 1917
Долгое время я представляла себе человеческое существо, распростертое между землей и небом, с ногами, прикованными к земле, а головой в звездах. В. Гюго так описал “земляного червя, влюбленного в звезду”. Однако по мере жизни я понимаю, что нам не нужно разрываться между землей и небом, потому что небо внутри нас. Нам не обязательно разделять повседневное время и вечность, потому что это одно время: вечность пребывает внутри нас. Нам лишь остается в каждое мгновение обнаруживать частицу вечности, которая находится в каждом из нас, даже если порой она скрыта очень глубоко.
Для того чтобы услышать синюю ноту, нужна тишина. Так легко перейти к следующей задаче, не позволяя себе прислушаться или посмотреть внутрь, чтобы распознать ее. Синяя нота появляется не только в высших сферах, мы обнаруживаем ее в повседневной жизни, и каждый может достичь ее в своей уникальной области, то есть той, к которой у него есть талант: каменщик, наносящий последние штрихи на стену и находящий в этом красоту, швея, которая только что закончила шить платье и видит, что оно вышло таким, каким должно быть, ребенок, чувствующий, что его рисунок удался, исследователь, достигший результата в уединении своей лаборатории.
Любовь, несомненно, одна из самых интимных сфер жизни, присущих каждому человеку. Однако способность любить и быть любимым у каждого из нас разная. В частности, некоторые из нас были настолько нелюбимы, что им трудно чувствовать любовь или позволять себе ее получать. И все же несмотря на то, что мы все проявляем любовь по-разному, мне кажется, что в глубине души у большинства из нас живет стремление быть любимыми и любить. Но на то, чтобы научиться этому, порой, уходит целая жизнь.
Источник: D. Quinodoz, Vieillir: une découverte (отдельные фрагменты).
Для того чтобы услышать синюю ноту, нужна тишина. Так легко перейти к следующей задаче, не позволяя себе прислушаться или посмотреть внутрь, чтобы распознать ее. Синяя нота появляется не только в высших сферах, мы обнаруживаем ее в повседневной жизни, и каждый может достичь ее в своей уникальной области, то есть той, к которой у него есть талант: каменщик, наносящий последние штрихи на стену и находящий в этом красоту, швея, которая только что закончила шить платье и видит, что оно вышло таким, каким должно быть, ребенок, чувствующий, что его рисунок удался, исследователь, достигший результата в уединении своей лаборатории.
Любовь, несомненно, одна из самых интимных сфер жизни, присущих каждому человеку. Однако способность любить и быть любимым у каждого из нас разная. В частности, некоторые из нас были настолько нелюбимы, что им трудно чувствовать любовь или позволять себе ее получать. И все же несмотря на то, что мы все проявляем любовь по-разному, мне кажется, что в глубине души у большинства из нас живет стремление быть любимыми и любить. Но на то, чтобы научиться этому, порой, уходит целая жизнь.
Источник: D. Quinodoz, Vieillir: une découverte (отдельные фрагменты).
