Р. Магритт, Влюбленные, 1928
О любви можно сказать многое и одновременно ничего. Любовь существует…
Все разрешается в любви - в гармонии, в страсти, в либидо. Любовь вроде универсально ответа, надежда на идеальное общение, на возможность целостных отношений.
Слово “любовь” самое употребляемое. В духе нашего времени появляются множество попыток ее объяснения: химическими веществами в крови, гормонами, феромонами и т.д. Формы девальвации любви, которые обретают все более прогрессивный характер и подкрепляются новыми психическими диагнозами из разряда зависимостей, заставляют встать на защиту любовного переживания.
Любовь остается единственным пространством, в котором человек может по-настоящему выражать себя: проявлять спонтанность, свободу и волю творить со своей жизнью то, что в других сферах невозможно. Но и местом, где человек, как нигде больше, уязвим перед ее нестабильностью и непредвиденностью. Любовь возможна лишь в отношениях с Другим. В любовных отношениях рождается новая реальность и новая индивидуальность.
Психоанализ сразу же после своего появления обнадежил, что секрет любви найден, что это самое таинственное и прекрасное переживание может быть объяснено и с научной точки зрения. Ж. Лакан говорит, что с Бытием как таковым сталкивается при встрече именно любовь. Являясь наукой об отношениях между людьми психоанализ попытался налить нового вина в старые меха любви.
В статье “Психология масс и анализ человеческого Я” З. Фрейд пишет много об идеализации. Действительно невозможно влюбиться, не идеализируя любимого человека. Чем на более высокие горы вбираемся, тем опаснее падение. Но без близости к пропасти восхождение к желаемой вершине не вызывает любовного трепета.
Но идеалы быстро развенчиваются: очарование спадает, магический эффект рассеивается, спадают все маски… После первой ночи страсти Ромео и Джульетта боялись света дня, потому что его суровая ясность развеивала очарование ночи. Фрейд говорит, что идеализация обедняет нас, заставляя поместить в Другого все то, что имеет для нас ценность. Мы обесцениваем себя и отрываемся от реальности. Да, это опасно, но неизбежно… Желание не пробуждается без идеализации. Без того, чтобы представлять, что другой обладает особенными, экстраординарными качествами.
Все разрешается в любви - в гармонии, в страсти, в либидо. Любовь вроде универсально ответа, надежда на идеальное общение, на возможность целостных отношений.
Слово “любовь” самое употребляемое. В духе нашего времени появляются множество попыток ее объяснения: химическими веществами в крови, гормонами, феромонами и т.д. Формы девальвации любви, которые обретают все более прогрессивный характер и подкрепляются новыми психическими диагнозами из разряда зависимостей, заставляют встать на защиту любовного переживания.
Любовь остается единственным пространством, в котором человек может по-настоящему выражать себя: проявлять спонтанность, свободу и волю творить со своей жизнью то, что в других сферах невозможно. Но и местом, где человек, как нигде больше, уязвим перед ее нестабильностью и непредвиденностью. Любовь возможна лишь в отношениях с Другим. В любовных отношениях рождается новая реальность и новая индивидуальность.
Психоанализ сразу же после своего появления обнадежил, что секрет любви найден, что это самое таинственное и прекрасное переживание может быть объяснено и с научной точки зрения. Ж. Лакан говорит, что с Бытием как таковым сталкивается при встрече именно любовь. Являясь наукой об отношениях между людьми психоанализ попытался налить нового вина в старые меха любви.
В статье “Психология масс и анализ человеческого Я” З. Фрейд пишет много об идеализации. Действительно невозможно влюбиться, не идеализируя любимого человека. Чем на более высокие горы вбираемся, тем опаснее падение. Но без близости к пропасти восхождение к желаемой вершине не вызывает любовного трепета.
Но идеалы быстро развенчиваются: очарование спадает, магический эффект рассеивается, спадают все маски… После первой ночи страсти Ромео и Джульетта боялись света дня, потому что его суровая ясность развеивала очарование ночи. Фрейд говорит, что идеализация обедняет нас, заставляя поместить в Другого все то, что имеет для нас ценность. Мы обесцениваем себя и отрываемся от реальности. Да, это опасно, но неизбежно… Желание не пробуждается без идеализации. Без того, чтобы представлять, что другой обладает особенными, экстраординарными качествами.
М. Шагал, День рождения, 1915
В действительности то, что открывается в Другом, во многом зависит от того, кем мы являемся и от того, кем мы считаем человека, в которого влюбляемся. То есть мы познаем Другого, и через это мы познаем себя. А познание себя является бесконечной задачей. И убеждение в реальном познании Другого объективным, надежным и предсказуемым образом является одной из бесчисленных человеческих иллюзий.
Мы зависим от других и имеем поэтому тенденцию к тому, чтобы их представить в наиболее стабильных, простых формах, минимизируя свое разочарование и гнев. С этой целью мы можем дойти до затуманивания нашего восприятия желаемыми качествами Другого, который пробудил нашу страсть. Таким образом наша объективность продиктована одной целью – защитить нас от разочарования. То есть человеческое желание безопасности идет против жажды страсти. Любое идеализированное возбуждение помещает любящего человека в состояние опасности, так как идеализация может быть не взаимной - Другой может не ответить на любовь. Часто влюбленные защищается от идеализации либо разрывая отношения после первой встречи, или ухватываясь за несовершенства и недостатки любимого. Лучше погасить звезду или закрыться от ее блеска, чем видеть, как она светит для кого-то еще.
Мы зависим от других и имеем поэтому тенденцию к тому, чтобы их представить в наиболее стабильных, простых формах, минимизируя свое разочарование и гнев. С этой целью мы можем дойти до затуманивания нашего восприятия желаемыми качествами Другого, который пробудил нашу страсть. Таким образом наша объективность продиктована одной целью – защитить нас от разочарования. То есть человеческое желание безопасности идет против жажды страсти. Любое идеализированное возбуждение помещает любящего человека в состояние опасности, так как идеализация может быть не взаимной - Другой может не ответить на любовь. Часто влюбленные защищается от идеализации либо разрывая отношения после первой встречи, или ухватываясь за несовершенства и недостатки любимого. Лучше погасить звезду или закрыться от ее блеска, чем видеть, как она светит для кого-то еще.
Э. Мунк, Расставание, 1896
Когда мы ищем удостоверение в определенной стабильности и сокращаем для этого нашу идеализацию, мы говорим себе, чтобы мы мудры, что мы знаем о жизни. Но нет уверенности в том, что этот стабильный фундамент, на который мы водружаем наш здоровый реализм, более реален, чем идеализация, которая воспламеняет нашу страсть. Ведь мы выбираем этот фундамент с различными целями, и достаточно часто эти цели носят защитный характер. Освобождая себя от этого риска, мы запрещаем себе созидать и преобразовывать реальность.
Любовь - не пассивное состояние, а активное созидание. Она трансформирует реальность, которая сама по себе не примечательна, восхищением, благодаря идеализации. Любовь создает и объект любви, и то место, в котором мы любим. Люди, способные на любовь, никогда не живут в ожидании встречи со своей жизнью. Они способны создавать и преобразовывать реальность согласно своему собственному идеалу.
М. Мерло-Понти пишет, что любимый человек – это тот, кто воссоздается нашей любовью. В тот момент, когда он для нас становится новым созданием, мы и начинаем его любить. Он бесконечно преобразуется по воле нашей любви, которая действует на него и постепенно подгоняет его под наш идеал. По сути дела, объект любви, тем кто бы он ни был, не существует до любви, а создается ею. Это значит, что тщетно искать его с помощью абстрактных умозаключений в угоду здоровому реализму, который претендует на знание вещей. Делая так, можно лишь наткнуться на отсутствие любимых и, следовательно, достойных любви - видны лишь недостатки, низости, уродства, нигде нет того, что достойно любви. Здоровый реализм - последняя иллюзия, которую люди изобретают для того, чтобы защититься от разочарования. Там, где присутствует реализм, а, следовательно, и осторожность, невозможно попасть в сады любви.
Любовь - не пассивное состояние, а активное созидание. Она трансформирует реальность, которая сама по себе не примечательна, восхищением, благодаря идеализации. Любовь создает и объект любви, и то место, в котором мы любим. Люди, способные на любовь, никогда не живут в ожидании встречи со своей жизнью. Они способны создавать и преобразовывать реальность согласно своему собственному идеалу.
М. Мерло-Понти пишет, что любимый человек – это тот, кто воссоздается нашей любовью. В тот момент, когда он для нас становится новым созданием, мы и начинаем его любить. Он бесконечно преобразуется по воле нашей любви, которая действует на него и постепенно подгоняет его под наш идеал. По сути дела, объект любви, тем кто бы он ни был, не существует до любви, а создается ею. Это значит, что тщетно искать его с помощью абстрактных умозаключений в угоду здоровому реализму, который претендует на знание вещей. Делая так, можно лишь наткнуться на отсутствие любимых и, следовательно, достойных любви - видны лишь недостатки, низости, уродства, нигде нет того, что достойно любви. Здоровый реализм - последняя иллюзия, которую люди изобретают для того, чтобы защититься от разочарования. Там, где присутствует реализм, а, следовательно, и осторожность, невозможно попасть в сады любви.
. Климт, Поцелуй, 1908
Невозможно говорить о любви, минуя сексуальность. При вторжении такого неконтролируемого фактора, как сексуальная страсть, в установленный, понятный порядок жизни, проливается свет на другие связи, источник которых где-то на другой стороне от нас самих. Сексуальность показывает, что возможно выйти за пределы реального, в мир открытий и колоссальных возможностей, абсолютно новых чувств. Глубины нашей души вовсе не необитаемы. Все потаённые следы нашего существования могут вернуться вновь и громко заявить о себе, если не в реальной жизни, то в момент, когда Я отдает бразды правления сексуальности и его связям с другой частью себя. У нее есть свои онтологические пределы, которые обозначают рождение и смерть бытия.
Если мы не переходим грань наслаждения (остаемся на поверхностном уровне), то не получаем никакого нового знания о себе. Можно сказать, что и сексуального акта как такового не было, потому что из-за осторожности и боязни потерять свое Я, не была образована первичная связь между смертью этого Я и его возрождением.
Если допустить что сексуальная связь - это не просто связь с другим человеком, а что-то большее, то партнер – это тот, кто готов сопровождать нас в пути потери нас самих и в возрождении из глубин небытия. Примерно так же, как акушер помогает рождению ребенка, наш партнер помогает нам перерождаться. Это было всегда известно в восточной философии. На западе первая мысль, что плоть подобна земли и она может вознестись к небесам, где обитает истина, высказывал еще Платон.
Любовь не объединяет сексуальность и эротизм, а направляет их к Ты Другого, которого каждый из нас хотя бы раз в жизни принимал за судьбу. М. Треви пишет: “Влюбленные чувствуют, что предназначены друг другу судьбой. Силой, которая, с одной стороны, разделяет их и управляет ими, а, с другой, представляет то, что есть особенного в каждом из них. Судьба, какой мы ее знаем, двойственна. С одной стороны, она кажется нам космологической силой, с другой, она выделяет нас из ряда других, делает нас особенными, неповторимыми и в каком-то смысле одинокими.”
Если мы не переходим грань наслаждения (остаемся на поверхностном уровне), то не получаем никакого нового знания о себе. Можно сказать, что и сексуального акта как такового не было, потому что из-за осторожности и боязни потерять свое Я, не была образована первичная связь между смертью этого Я и его возрождением.
Если допустить что сексуальная связь - это не просто связь с другим человеком, а что-то большее, то партнер – это тот, кто готов сопровождать нас в пути потери нас самих и в возрождении из глубин небытия. Примерно так же, как акушер помогает рождению ребенка, наш партнер помогает нам перерождаться. Это было всегда известно в восточной философии. На западе первая мысль, что плоть подобна земли и она может вознестись к небесам, где обитает истина, высказывал еще Платон.
Любовь не объединяет сексуальность и эротизм, а направляет их к Ты Другого, которого каждый из нас хотя бы раз в жизни принимал за судьбу. М. Треви пишет: “Влюбленные чувствуют, что предназначены друг другу судьбой. Силой, которая, с одной стороны, разделяет их и управляет ими, а, с другой, представляет то, что есть особенного в каждом из них. Судьба, какой мы ее знаем, двойственна. С одной стороны, она кажется нам космологической силой, с другой, она выделяет нас из ряда других, делает нас особенными, неповторимыми и в каком-то смысле одинокими.”
Э. Мане, Chez le Père Lathuille, 1879
Мы не знаем, что такое любовь. Мы лишь знаем, что если она есть, то влюбленные предназначены друг другу судьбой. В этом чувстве, рожденном из самого себя, и состоит безграничное чудо любовного влечения, с которым, как писал К. Ясперс, приходит конец обыденной личности. Она становится едина и абсолютна. “Я и ты понимают, что они двигаются. Вернее, направлены друг другу навстречу, еще находясь в космических расстояниях друг от друга”.
Влечение одного к другому, несмотря на расстояния и времена, неминуемо сходящиеся в единый момент, обеспечивает стойкое помутнее рассудка, который срывает покровы с абсолютного. Неважно речь идет о мистиках или влюбленных. Первые всегда использовали язык последних. Ведь в любви каждый является Абсолютом для партнера. Однако этот Абсолют не всегда длится долго, не всегда он становится вечным, потому что иногда он воплощается не в паре двух предназначенных друг другу, а в паре, где один отсутствует. Отсутствие в таком случае не означает отсутствие тела, а скорее отсутствие чувства обладания тела даже в момент тактильного его ощущения. Мы влюбляемся в пустоту, а не в наполненность. Потому что любовь — это трансцендентность.
Ж. Лакан пишет: “Человек любит в том или ином существе то, что находится по ту сторону него. То есть в конечном счете то, что ему не хватает”. Любовь – это дарение того, чем не обладаешь. С. Жижек объясняет так его слова: “В любви любишь кого-то из-за…того, что в нем больше, чем он сам. То есть, объект любви не может мне дать то, что я прошу от него, поскольку он не обладает этим, поскольку это по сути избыток и единственное, что тогда остается возлюбленному, осуществить что-то вроде перестановки, превратиться из объекта в субъект любви, то есть вернуть любовь. В этом и состоит, согласно Лакану, наиболее возвышенный момент любви. В этой перестановке, когда любимый объект пытается освободиться от тупика своей оппозиции, отвечая на нехватку желания влюбленного своей собственной нехваткой. Любовь основана на иллюзии, что эта встреча двух нехваток может быть успешной”. Иногда так и происходит…
Мы можем говорить о любви много, на самом деле без особого результата. Иначе бы не было бы такого объема романов, стихов, песен, кино, пьес, философских трактатов. Но мы знаем одно и это знание непоколебимо - любовь стоит того, чтобы ради нее жить. И сама жизнь стоит того, что она есть, лишь благодаря любви.
“Я потерял себя, а ты пришла ко мне напомнить, кто я есть”, - написал один французский поэт. Любовь – это ключ, который открывает двери нашей эмоциональной жизни.
Влечение одного к другому, несмотря на расстояния и времена, неминуемо сходящиеся в единый момент, обеспечивает стойкое помутнее рассудка, который срывает покровы с абсолютного. Неважно речь идет о мистиках или влюбленных. Первые всегда использовали язык последних. Ведь в любви каждый является Абсолютом для партнера. Однако этот Абсолют не всегда длится долго, не всегда он становится вечным, потому что иногда он воплощается не в паре двух предназначенных друг другу, а в паре, где один отсутствует. Отсутствие в таком случае не означает отсутствие тела, а скорее отсутствие чувства обладания тела даже в момент тактильного его ощущения. Мы влюбляемся в пустоту, а не в наполненность. Потому что любовь — это трансцендентность.
Ж. Лакан пишет: “Человек любит в том или ином существе то, что находится по ту сторону него. То есть в конечном счете то, что ему не хватает”. Любовь – это дарение того, чем не обладаешь. С. Жижек объясняет так его слова: “В любви любишь кого-то из-за…того, что в нем больше, чем он сам. То есть, объект любви не может мне дать то, что я прошу от него, поскольку он не обладает этим, поскольку это по сути избыток и единственное, что тогда остается возлюбленному, осуществить что-то вроде перестановки, превратиться из объекта в субъект любви, то есть вернуть любовь. В этом и состоит, согласно Лакану, наиболее возвышенный момент любви. В этой перестановке, когда любимый объект пытается освободиться от тупика своей оппозиции, отвечая на нехватку желания влюбленного своей собственной нехваткой. Любовь основана на иллюзии, что эта встреча двух нехваток может быть успешной”. Иногда так и происходит…
Мы можем говорить о любви много, на самом деле без особого результата. Иначе бы не было бы такого объема романов, стихов, песен, кино, пьес, философских трактатов. Но мы знаем одно и это знание непоколебимо - любовь стоит того, чтобы ради нее жить. И сама жизнь стоит того, что она есть, лишь благодаря любви.
“Я потерял себя, а ты пришла ко мне напомнить, кто я есть”, - написал один французский поэт. Любовь – это ключ, который открывает двери нашей эмоциональной жизни.
Ж. Дельвиль, Забытая страсть, 1913
Мы верим, что мы можем контролировать нашу жизнь. Однако она не прекращает, лишая нас иллюзий, вести по превратностям судьбы, которая в конечном итоге рано или поздно приводит нас к любви.
Все мы испытали на себе тот факт, что любовь подпитывается за счет новизны, загадки, опасности и что ее враги время, привычка, повседневность. Любовь порождает идеализацию любимого человека. Тогда как время, которое находится на стороне реальности, ведет к разочарованию или преобразует любовь во влечение без страсти. Любовь угасает потому, что ничто во времени не остается равным самому себе. В особенности, когда речь идет о человеке, чья жизнь полна изменений. Но любовь уменьшается не по причине изменений. Именно мы прилагаем все усилия к тому, чтобы она угасла.
Без желания любовь может гарантировать нежность, интимность, безопасность, но не приводит к приключениям и авантюрам, напряжению, чувству риска, которые подпитывают страсть. Со своей стороны, желание без любви стимулирует, возбуждает, волнует, но не имеет интенсивности и подъёма, которые представляют глубокие отношения. Нам не дано за исключением кратких моментов нашего существования испытывать одновременно любовь и желание к одному и тому же человеку. Почему любовь, которая рождается под знаком стабильности и вечности, требует того, в чем отказывает желание? В действительности желание не знает того, что оно хочет. Врываясь как несчастный случай в нашу жизнь, желание заставляет ее переливаться через край, наполняет другими смыслами.
Но мы все нуждаемся в безопасности и посвящаем много времени тому, чтобы ограничить свое пространство, чтобы создать очаг. Однако наша потребность в безопасности редко достигает того, чтобы не испытывать желание “быть в дороге”. И, напротив, нам сложно представить кочевников, привязанных к авантюре вплоть до полного непонимания предупреждения: “горе тому, у кого нет очага”. Также ничто не говорит о том, что мужчина меньше, чем женщина нуждаются в безопасности - и те, и другие нуждается в ней.
Все мы испытали на себе тот факт, что любовь подпитывается за счет новизны, загадки, опасности и что ее враги время, привычка, повседневность. Любовь порождает идеализацию любимого человека. Тогда как время, которое находится на стороне реальности, ведет к разочарованию или преобразует любовь во влечение без страсти. Любовь угасает потому, что ничто во времени не остается равным самому себе. В особенности, когда речь идет о человеке, чья жизнь полна изменений. Но любовь уменьшается не по причине изменений. Именно мы прилагаем все усилия к тому, чтобы она угасла.
Без желания любовь может гарантировать нежность, интимность, безопасность, но не приводит к приключениям и авантюрам, напряжению, чувству риска, которые подпитывают страсть. Со своей стороны, желание без любви стимулирует, возбуждает, волнует, но не имеет интенсивности и подъёма, которые представляют глубокие отношения. Нам не дано за исключением кратких моментов нашего существования испытывать одновременно любовь и желание к одному и тому же человеку. Почему любовь, которая рождается под знаком стабильности и вечности, требует того, в чем отказывает желание? В действительности желание не знает того, что оно хочет. Врываясь как несчастный случай в нашу жизнь, желание заставляет ее переливаться через край, наполняет другими смыслами.
Но мы все нуждаемся в безопасности и посвящаем много времени тому, чтобы ограничить свое пространство, чтобы создать очаг. Однако наша потребность в безопасности редко достигает того, чтобы не испытывать желание “быть в дороге”. И, напротив, нам сложно представить кочевников, привязанных к авантюре вплоть до полного непонимания предупреждения: “горе тому, у кого нет очага”. Также ничто не говорит о том, что мужчина меньше, чем женщина нуждаются в безопасности - и те, и другие нуждается в ней.
Э. Мунк, Танец жизни, 1899–1900
Но каким образом примирить потребность в безопасности с желанием приключений? До какой степени другой человек предсказуем? До какой степени мы можем его понять? И до какой степени мы можем понять самого себя? Предсказуемость, повседневность, привычка… Проистекают ли они из недостатка внимания Другого или же являются нашими инструментами для того, чтобы погасить любопытство и страсть, которые являются основными составляющими любви, чтобы гарантировать нашу безопасность? В своей основе любовь без страсти скучна, но тверда. Но сколько счастья мы меняем на безопасность? Сколько изменений, происходящий в нашем партнёре, мы игнорируем, чтобы гарантировать для себя его предсказуемость, и тем самым лишаем себя любви?
Источник: доклад А.И. Коротецкой “Любовь с точки зрения психоаналитической метапсихологии” (отдельные фрагменты).
Источник: доклад А.И. Коротецкой “Любовь с точки зрения психоаналитической метапсихологии” (отдельные фрагменты).
